Обязательно указать рейтинг(принимаются любые) и на какую тему( чьих героев задействовали).
Автор: Мия Серидзава.
Жанр: инцест, романтика.
Герои: Сетцуна Мудо и Сара Мудо.
Цветок весенний.
Тёплое воскресное сентябрьское утро, начало нового дня. Взошедшее солнце весело постучалось в окно и тонкие зеленовато-белые шторки не смогли удержать его настойчивого стремления обозреть каждый тёмный закоулок и оповестить своих маленьких детей о времени начинать свой нехитрый постоянный ежедневный труд. Лёгкий, но немного прохладный ветерок, в котором чувствовалось дыхание приближающейся златолистной поры, проник в небольшую спальню через открытую форточку и с мягким, едва слышным шуршанием всколыхнул занавеску. Голубое небо с редкими перистыми облаками было куполом для грандиозного оркестра жизни, где музыкантом становился каждый, кто вошёл под его бесконечные своды.
Ярко-жёлтый солнечный лучик озарил лицо спящего мальчика, явно серьёзно вознамерившись разбудить его.
Тот полурефлекторно крепко зажмурился и загородился ладонью. Однако само настроение природы оказывало сегодня, словно какое-то волшебное воздействие, развевающее тяжёлую пелену сонливости и подталкивающее к активной жизни. Мальчик открыл глаза и увидел привычный мир, каждое утро являющийся ему после пробуждения. Ничего необычного здесь не было для него: всё те же шторки на окне, всё та же тумбочка в одном углу и письменный стол в другом, за окном всё та же сакура, те же птицы, то же голубое небо... Ничего необычного, что мог ухватить глаз, слух или само сознание, всё привычно, слишком привычно.
Не видна была та магическая красота утреннего мира, светлая, добрая, тёплая красота, гораздо более полная, глубокая и гармоничная, недоступная человеку, погрязшему в рутине и ограничениях техногенного бытия.
Сетцуна поднялся с постели и потянулся, разминая тело. Это был самый обыкновенный подросток, не высокий и не низкий, не сильный и не слабый для своего возраста, со спокойным, правильных пропорций лицом и серьёзным взглядом карих глаз под тонкими черными бровями. Голову обрамляли ниспадающие почти до плеч русые волосы, растрёпанные после сна. Юноша продолжал делать зарядку, разгоняя застоявшуюся кровь по каждому самому маленькому сосуду, и закончил лишь, почувствовав усталость.
Сетцуна облачился в свою домашнюю одежду, подошёл к окну и окинул взором знакомые окрестности. Пернатая певица на сакуре затихла, но мягкий хор листьев ещё продолжался. Стайка шустрых воробышков молнией мелькнула мимо и исчезла. По тротуару бродили люди, ещё не столь многочисленные в утренние часы, но уже полные проблем и забот, шумели и фыркали мчащиеся автомобили.
Высоко в небе с глубоким гудящим звуком летел самолёт, оставляя широкий белый шлейф, подобный комете. Подувший ветерок заглянул в комнату и потрепал мальчику волосы, словно говоря "доброе утро" и яркое дружелюбное солнце своими теплыми лучами вторило ему.
Дома стояла тишина. Находясь в коридоре, Сетцуна слышал лишь слабое тиканье настенных часов. Младшая сестренка Сара тихо спала в соседней комнате.
Их мама ушла на работу ещё рано утром, до рассвета, и всё время, до вечера, пока она не возвращалась. Сетцуна заменял для сестрёнки и мать, с её заботой и лаской, и погибшего отца, с его весельем и мужской защитой. С тех пор, как семья потеряла его,
на Сетцуну возложились многие обязанности, он оставался единственной сильной рукой, за которую можно было ухватиться в тяжёлые моменты.
Сетцуна тихо приотворил дверь в спальню Сары и заглянул в проём. Сестрёнка крепко спала на спине, склонив набок голову, раскрыв одеяло, откинув правую руку в сторону, левая лежала на груди, правая нога была полусогнута в колене. Грудь её спокойно подымалась и опускалась, в тишине было слышно лёгкое сопение. Сара была немного ниже Сетцуну ростом, и, несмотря на ещё небольшой возраст, обладала чертами, присущими более зрелым женщинам: мягкая, бархатистая кожа, стройная тонкая фигурка с изысканными изгибами, гладкий животик с красивым рельефом, нежные округлые ягодицы, крупные, упругие, красивой правильной формы груди. Длинные, почти до пояса, светлые волосы волнами были разбросаны по подушке. Сетцуна невольно залюбовался своей сестрой.
На Саре была надета голубая шёлковая пижама длиной до колен, которая немного скрадывала женственность фигуры, но не могла скрыть выпуклые полушария на груди, и оставляла обнажёнными ноги. Сетцуна на мгновение начал забывать, что перед ним лежит его младшая сестрёнка, невинный, беззащитный ребёнок, нуждающийся в заботе. Теперь пред собой он видел обворожительно красивую, сексуальную юную девушку и мужской инстинкт начал захватывать контроль над сознанием и телом. Появилось лёгкое головокружение, ниже живота распространялось приятное тепло, ткань трусов натянулась под давлением. Юноша представлял, как он дотрагивается до мягкой груди, начинает массировать и нежно переминать её, как проводит ладонью по нежному бедру, тянется к губам в поцелуе, а другая рука, спустившись на живот, медленно поглаживает его, все, приближаясь и приближаясь к заветному лону... "Хватит! Что ты задумал, кобель!" Мысленно прикрикнул на себя Сетцуна. "Это же сестра твоя, а не предмет удовлетворения инстинкта!"
Он вспомнил, как много лет ухаживал за ней в детстве, когда погиб отец, как кормил её, как залечивал ссадины и порезы, без которых не обходится, пожалуй, ни один ребёнок, как Сара всегда просила у него помощи, хотя он был на немного старше и сам зачастую нуждался в помощи. Сетцуна сумел заглушить в себе вожделение и теперь устыдился своих помыслов. Переживание невольно покачнуло его душу, и Сетцуна не без удивления обнаружил, что его глаза увлажнились. "Я не имею права трогать её, даже мысленно", говорил он сам с собой, "ведь она... она... словно весенний цветок, нежный и прекрасный, любое прикосновение изомнёт его и он утратит свою красоту".
Как часто людям приходится выбирать между делами угодными сердцу и делами, угодными общественному мнению. Старые предрассудки и запреты ограничивают нас без того очень ограниченных созданий, чьё восприятие искажено призмой субъективности и затуманено несовершенными органами чувств. И сейчас Сетцуна поступил в соответствии с "законами" общества, понимая, что возжелал запретного плода. Но кто и когда налагал запрет? Древние полудикие люди, библейские пророки или снобы современности? Сетцуна действовал по заложенному шаблону, он осознавал, что общество никогда не поймёт его поступка, его чувств...
А сердце его болезненно трепетало в груди. В голове его металась мысль, что он никогда и ни к кому не станет относиться с такой теплотой и невыразимой симпатией, как относится к своей сестрёнке. Мужское желание ласкать и любить её и братское желание защищать её от жестокого мира сливались в нечто единое, невообразимо глубокое и чудесное чувство, какими никогда полноценно не могут быть эти желания по-отдельности. Но, увы, оно лишь усиливало терзания Сетцуны... "Я никогда не трону её", говорил он сам себе. "Не пойду против её воли!". Тут в нём проснулся другой голос, голос иного начала в нём: "А если она сама возжелает? Решишься?" Встряхнув головой, словно отбрасывая морок, Сетцуна заглушил этот голос.
Тут Сара зашевелилась, приоткрыла глаза и сощурилась от яркого солнца. Она приподняла голову и, увидев брата, улыбнулась, как могли улыбаться, наверное, лишь ангелы, чистой, светлой и завораживающей улыбкой. Сетцуна не смог сопротивляться и не удержался от ответной улыбки.
- Привет, братик! - звонкий голосок, похожий на пение колокольчика, разлился по комнате.
Сетцуна мог ... бы, казалось, слушать его вечность, забыв обо всём.
- Доброе утро... сестренка. - Чуть дрожащим голосом ответил юноша.
- Почему ты здесь стоишь?
- Решил... взглянуть на тебя... Проверить, как ты...
- А почему у тебя слёзы, братик? Что-то случилось? - Оттенок беспокойства появился в ангельски чистом голоске.
Он смахнул мелкие капельки с глаз и улыбнулся:
- Соринка попала... Просто соринка...
*******
